Мой 21-й день рождения

Пётр Максимов, майор милиции в отставке, - уроженец посёлка Красноярский Оренбургской области, 10 лет он живёт в Ермолаево, работает водителем в ООО «Коммунальник».

Сырое, пасмурное утро 3 марта 80-го года говорило о том, что мой 21-й день рождения не удался. Трудный марш в горах от Джизака, через Самарканд, Карши и до Термеза ощущался во всём теле: почти неделю в кабине, непредвиденные ремонты, да и вообще движение в техзамыкании, чей негласный закон гласит - своих не бросаем, потому, пока все «КамАЗы» 425-го батальона не прибудут на место стоянки, отдыха не будет.

На снимке: Автоколонна идёт на перевал Саланг. Апрель 1981 года.

Разговоры о том, что будем служить в Союзе, как-то успокаивали, хоть и душой чувствовали, что едем в Афган. И вот мы в Уч-Кизиле, рядом граница. Сегодня решится наконец будем здесь или…

Наскоро позавтракали, и вот построение. Комбат Храмов, сжав губы и насупившись, прохаживался в черной куртке перед батальоном. Офицеры что-то тихонько обсуждали, стоя в сторонке. Наконец - равняйсь, смирно! И слова: «Мы пересекаем границу Афганистана. Родина доверила, будьте достойны!..»

Синий дым от разогреваемых дизелей першил в горле, щипал глаза, и было непонятно, от чего блестели глаза, от дыма или…

Наконец команда на выдвижение, вслед за комбатовским «ЗИЛом» один за другим вытягивались в колонну новенькие «КамАЗы» с ещё не расправившимися тентами. Хлопнула дверка, и в кабину моей «шишиги» (ГАЗ-66) бодро запрыгнул в каске майор Вячеслав Сергеевич Панов - наш замкомандира по техчасти батальона: «Ну, что, товарищ сержант, поехали!». «Поехали…» Колонна вереницей тянулась меж серых хлопковых полей. Скоро они зазеленеют, дадут небывалый урожай Сурхан-Дарьинского длинноволокнистого хлопка, знаменитого на весь мир, а мы сегодня попадем в средневековую страну, в которой наступает 1359 год, где предстоит нам выполнить интернациональный долг, оказать помощь многострадальному народу, в общем, помочь оказаться ему в 1980-м году!

Проскочили окраины Термеза, не спеша пошли под уклон к Аму-Дарье. Пузатый топливозаправщик, 131 ЗИЛ-МТО Евстафеева и мы с Пановым последние в техзамыкании. В фургоне нашей «Р-118» открыты окна, я вижу локти и порой лица сержанта Илюшкина, Сергея Шаронихина и Юры Прошкина. Радисты с интересом смотрят по сторонам. Здесь ещё можно. Проверка на границе, затем спуск к переправе, подъем на берег с наплавного моста и перед нами «лунный» пейзаж: доисторическая глинобитная пограничная башня, справа - похожий на большой кишлак город Хайратон, и как стрела уходит в пустыню, на юг, трасса, по левой стороне которой на кривых столбиках тянется однопроводной телеграфный провод. Последний взгляд на север. Как оазис, в зелени и огнях наш советский берег. Господи, что нас ждет впереди? Вернёмся ли - кружилось в голове…

Барханы, барханы, между ними, как зелёные огурчики, вереница «КамАЗов», навстречу изредка небольшие колонны машин и «БТРов», на которых, как матросы на бронепоезде, развесёлые мужики от души машут нам и что-то кричат. Потом узнаем, что это возвращались домой срочно мобилизованные «партизаны» из Термеза, которые первыми в декабре 79-го года въехали по этой дороге в ДРА.

Не первый раз еду с замом по техобеспечению, спасибо ему. На душе скребут кошки, кружит в голове: у меня день рождения, потом скажут, мол,… И от этих невесёлых мыслей отвлекает командир. А откуда ты, где учился, кто отец? Отец?!

• Пётр Васильевич Максимов, родом из Берёзовки. Казачий редут на Урале. Он рос без отца. Добровольцем пошёл на войну, попал в 43-м на Воронежский фронт. В одной из первых атак мина упала под ноги товарищу. Осколки посекли руки и ноги и отцу. Не дал отсечь санинструктору болтавшиеся на шкурке пальцы. После перевязки с рукой, замотанной как кукла, отправили их двоих в санбат. Дождь, грязь, сырость. От боли в руке и ноге трясёт. Пролетают мимо «полуторки». И вот тормозит «эмка». Круглолицый командир в тужурке, видя ковыляющих от линии фронта бойцов, спрашивает: «Куда направляетесь?». Отец доложил, стесняясь, что не может отдать честь. Командир кивнул ординарцу - подсади. Забравшись в кузов, папа спросил тихонько офицера: «Кому спасибо-то сказать?», капитан тоже тихо ответил: «Ватутину».

Впереди два «КамАЗа» на обочине - наши «клиенты». Игорь Стрекалин сменил колесо, но машина не хочет трогаться. Быстро уладили неполадки и скорее догонять ушедшую колонну. Выглянуло солнце, на юге вдалеке чередой вытянулись странные белые облака. Дорога стрелой идет через барханы, которые местами, как у нас, сугробы. В голове кадры из фильма, где Сухов, оставляя вереницу следов, взбирается по песку. Горькая усмешка в голове: «Надо же. И мы теперь вот отставляем следы».

Поднимаемся на небольшой взгорок, и колючие мурашки пробегают по спине. Облака на горизонте внезапно превращаются в снежные вершины гор, которые стали видны впереди. «Легкая» пробежка по пустыне заканчивается, впереди горы. Чем они встретят нас?

И вот поворот. Не доезжая горной гряды, колонна пошла влево, указатель гласит: «Мазари – Шариф, направо, 10 км». Хоть и март, но нагретые пески покрыты колышушейся марью, и растянувшаяся вереница машин на несколько километров, растворяясь, уходит в небо. Плавно изгибаясь, дорога через кишлак ныряет в Македонское ущелье. Впервые вблизи мелькают дуканы (торговые лавки), непривычно одетые люди, глинобитные дувалы-крепости, похожие на сюжет из «Белого солнца пустыни». Через это ущелье давным-давно проложил свой маршрут Александр Македонский.

А «кино» не кончается! На посту у дороги стоит «Т-34», боевой, закопчённый, гусеницы блестят на солнце. Рядом с ним - смуглые люди в суконных френчах мышиного цвета (обмундирование похоже на немецкое времён ВОВ), в «фашистских касках с рожками», на груди - автоматы ППШ! Это Царандой – защитники, Народная милиция Афганистана. (Как жаль, что не было тогда фотоаппарата!). А мы!? Мы едем дальше.

Сразу за ущельем горы плотно обступили дорогу. Не знали мы тогда, что неподалёку в ущелье будет неприступная мормульская база душманов и наши ребята много сил и жизней отдадут, выбивая их оттуда.

Вячеслав Сергеевич, как главный в техзамыкании с автоматом наизготовку, приоткрыв дверь, оглядывает склоны и дорогу. Обстановка напряженная, новые «КамАЗы» из-за пустяков часто останавливаются, колонна всё дальше и дальше уходит вперед, и наши четыре машины могут стать хорошей мишенью. Скалистые утесы сменились рыжими холмами, и вот из-за поворота мы видим стоящую у поста колонну. Перевал Саманган. Первый этап пути преодолен!

Проезжаем вдоль колонны. Ребята сосредоточены, осматривают машины. Идёт Валера Березуцкий - наш замкомвзвода. На вид парень неприступный, даже хмурый, прямые русые волосы, кустистые брови. Но на поверку оказался добрейшим и чутким человеком. Он из Краснодара, и его добродушный малороссийский говор сразу располагает к беседе. Это он месяц назад ещё в Куйбышеве, после отбоя, вдруг сказал в темноте: «Ребят, вот лежим сейчас все живые и здоровые, а ведь кто-то может и погибнуть». 22 июня 1980 года, после операции, в госпитале города Пули-Хумри его не станет. Не станет славного и любящего мать единственного сына. А как он пел! А как он пародировал, даже Пугачёву. Как он жизнь любил! Просто глупый кусок металла – пуля-дура ударила в живот…

На снимке: Петр Максимов (третий справа) с армейскими товарищами. г. Пули-Хумри, ноябрь 1980 года.

Небольшая передышка и колонна, оставив облако сизого дыма, пошла вперед. Серые безжизненные скалы, ни кустика, ни деревца. Вдоль дороги афганцы на быках деревянной сохой вспахивают небольшие горные участки. Как дико видеть это… Погода прохладная, а они на босу ногу в резиновых калошах, а то и вообще в самодельных шлёпках. Их пронзительные взгляды будоражат всё внутри. Что мы для них? Как поведём себя?

В душевном, в простом советском порыве машу рукой бородатому трудяге. Он, пытаясь понять или угадать мой жест, машет в ответ. В мелких кишлаках глинобитные лачуги тянутся вдоль дороги. У некоторых нет дверей, и в убогом убранстве видны самодельная деревянная лежанка и глиняный пол. А потом опять неприступные дувалы – крепости из глины, заросшие платанами так, что и дорога превращается в зелёный туннель - «зелёнку». Через четыре месяца из такого же дувала группа душманов расстреляет наши шесть машин.

Ещё на подъезде, увидев несколько догоравших «МАЗов», почуяв запах гари, засосало под ложечкой в плохом предчувствии. На повороте у Мазари - Шарифа налетел «афганец» (местный ветер с песком и пылью). В кромешной, рыжей от пыли темноте, опрокинулся прицеп со 152-милиметровыми снарядами для «Акации» (самоходная артиллерийская установка). Колонна ушла, а мы впятером, на жуткой жаре, перегружали боеприпасы. Вода кончилась. Попытка догнать колонну не удалась. На обочине стоял «КамАЗ» Фаершина. Не стали выяснять причину, зацепили за «Урал» и вперёд. Но вновь и вновь поломки, Кузнецов взял на буксир Матвеева, и скорость стала ещё тише. А когда на закате вошли в Пули-Хумрийскую «зеленку», нас оставалось только восемь. Впереди Кузнецов «тянул» Матвеева, за ними Коля Макаров с кухней, за моим «Уралом» на буксире Фаершин и «ЗИЛ» Евстафеева. Старшим был лейтенант Абросимов.

Длинная автоматная очередь, а в зелёном туннеле она напоминает грохот прямо в голове! Испуг пришёл позже, а в тот момент хотелось верить, что это стреляют наши ребята, а не в нас. «КамАЗы» в сцепке завиляли и замедлили ход. Избегая удара, «газик» Макарова уткнулся в обочину. И в тот момент, когда я стал тормозить «Урал», грохнуло по кабине. Обожгло грудь. В ту же секунду ткнул пальцем в рану, и, убедившись, что это не дыра от пули, схватил автомат и плюхнулся на асфальт. От угла дувала, меж деревьев, убегали те, кто открыл по нам огонь. Пара очередей, и тут понимаю, что ещё немного и поджарюсь на раскаленном асфальте. Перебежал, укрывшись за колёса, и пришла жуткая тоска. Представил маму с похоронкой, увидел слёзы на щеках своей девушки Вали, и стало так обидно…

Мы на виду, духи в «зелени», вечер, темнеет. С левой стороны дороги рисовое поле, и там никто не ждёт, а может и очень «ждёт». По арыку, разбрызгивая воду, пригнувшись, подбежал лейтенант Абросимов: «Как дела? Все живы?!». Мне с дороги видно всех троих впереди. Сквозь шум мотора кричу: «Живы!?». Машут - да! «Что будем делать!?» Что делать? Мотать надо, пока не стемнело. Лейтенант говорит: «Откроют огонь из «зелени», а у нас почти 20 тонн снарядов! Ждать нам нечего, давайте выпустим по полмагазина залпом. Пока духи сообразят, что мы затеяли, трогаемся!». Ударили! Грохот! От наших шальных пуль пострадал керосинопровод, пролегающий по обочине, и керосин стал поливать «газик» Макарова. Только не это! Запрыгнув в кабину, трогается Кузнецов. Матвеев бежит рядом с буксируемым «КамАЗом», потом запрыгивает в кабину! Макаров умудряется тронуть машину не из кабины! Одной рукой жмет сцепление, другой включает передачу. Наша родная советская «шишига» едет сама, прикрывая Колю Макарова! Прыгаю на подножку «Урала» и, прячась за свернутым матрацем на пассажирском сиденье, жму сцепление, включаю передачу, вытягиваю ручной «газ» и, отпустив сцепление, пытаюсь не свалиться с прыгающего, как рысак, вездехода. Позади Фаершин бежит рядом с буксируемым «КамАЗом» - поехали! Грохот не прекращается! Лёжа на сиденье, глядя вверх, можно ориентироваться на середину дороги по просвету между ветвями растущих по обе стороны шелковиц. Время остановилось. Вдруг ветки кончаются. Слева и справа рисовые поля, опасность миновала. Живы! Газу! Через два километра у дорожного поста выпрыгиваем, пытаемся закурить. Руки не слушаются.

У Кузнецова и Матвеева «КамАЗы» как решето. «Шестьдесят шестой» Макарова тоже в пробоинах. Но походная кухня цела! На «Урале» во всю правую дверь, как оспины, вмятины от удара дуплетом из охотничьего ружья. Одной «оспины» на двери не хватало. Её удалил мне из груди хирург Григорьев только в 88-м году. Евстафеев и лейтенант Абросимов не пострадали.

Но это потом. А пока смотрели на непривычную картину совершенно чужой жизни. Вот по тропинке идет афганец с детьми, а за ним несколько жен, все в чадре. Они, пугливо озираясь, семенят, не отставая. Несколько крестьян копают арык, пропуская воду. Лопаты с деревянной перемычкой - для босой ноги. Быки тянут деревянный скребок, на котором стоит погонщик и ровняет участок для посадки. Это можно видеть в кино и позабыть.

Но «кино» наяву незабываемо! В глазах бескрайние оренбургские целинные степи, на которых, как корабли, огромные тракторы.

Из-за поворота среди серости вдруг возникают, как чудо, прелестные здания, большая автостоянка и внизу благоустроенные бассейны с водой, как бирюза. Лечебные радоновые источники. И снова поворот, за поворотом - утес, за утёсом - прекрасная дорога до Кабула, построена нашими специалистами ещё в 1959 году, построен туннель на перевале Саланг, через хребет Гиндукуша на высоте более 3-х тысяч метров.

Уже затемно въезжаем в пригород Пули-Хумри. Дувалы, дувалы разбросаны по полям, как хутора в Прибалтике, но интересно: пока ехали по Узбекистану, на полях было много женщин и детей, мужчины в центре кишлака у чайханы, а здесь, наоборот, на полях афганцы, женщин совсем не видно.

И вот ближе к центру вырисовывается городок. Яркие цветные огни, разукрашенные конные повозки извозчиков, звучит пронзительная восточная музыка, вдоль дороги дуканы, набитые товаром. Толпится народ, разглядывают нашу небольшую колонну. Наконец, последние дувалы, и дорога побежала вдоль реки, ещё немного и после небольшого взгорка вдруг открывается в сумерках огромная долина. Дорога бежит на юг, а мы сворачиваем влево, проезжаем наш блокпост, и перед нами внизу, в темноте, долина вся в огоньках скопившейся техники. Келогайская долина, место нашей будущей дислокации. Справа, на юго-западе, в свете угасающего заката просматривается громадный силуэт горы, по форме напоминающей лежащую женщину с высокой грудью.

Мы «дома», но сориентироваться в столпотворении техники никак невозможно. На машинах ещё нет номеров, быстро стемнело, и мы, «уткнувшись» в крайние шеренги незнакомого подразделения, тормозим. Искать наш батальон невозможно, да и проблемно, можно просто заблудиться, поэтому, перекусив, чем было, делаем «отбой». Торт со свечками откладывается на два года.

Сейчас легко и весело вспоминать, как утром, взобравшись на крышу радиостанции, пытались рассмотреть своих ребят, а главное - свою кухню.

Лишь к обеду колонны техники, окружавшие нас, стали потихоньку выдвигаться по своим местам и неподалёку обнаружились шеренги «КамАЗиков» 425-го батальона.